Горьковские партизанские отряды  

  Н.В. Кузнецова тоже рассказала нам об уходе брата. 5 июня 1942 года (Нине было 11 лет) автобус отъезжал от здания обкома партии в кремле, (бывшего губернаторского дворца, нынешнего Художественного музея), от самого М.И. Родионова. Нина ждала на крыльце их дома новостей, была своеобразной связной между заводом (ул. Белинского) и кремлём. Прибежали девчонки с завода: «Не отпускают». «Настя» - Анастасия Михайловна – работала в обкоме. Николай пытался действовать и через неё: мол, сходи, попроси.… А мама, Любовь Михайловна, лежала ни жива ни мертва – очень переживала за сына, надеялась, что его всё-таки оставят дома. Отпустили в конце концов. Нина его не провожала.

  От Громова в 1942г. практически не было вестей, друзья и родные очень переживали. Письма приходили только в то время, пока Николай находился на подготовке в партизанской диверсионной школе г. Покрова. Затем, когда отряд забросили непосредственно во вражеский тыл, письма прекратились. Так, в ожидании, тянулось время.

  Однажды с завода дошёл слух, что «Коля погиб». Мать Громова не могла по-верить в страшное известие, не хотела жить. У неё развилось двустороннее воспаление лёгких; Анастасия Михайловна отвела её в больницу, что на Откосе (тогда она считалась элитной, сейчас это геронтологический центр). Врачи опускали руки – ничего не могли поделать, Любовь Михайловна не хотела выздоравливать. Неожиданно в ноябре 1942 г. пришла телеграмма: жив, в госпитале, подробности письмом. Мария Михайловна, третья сестра, побежала тут же, едва одевшись, поздним вечером в больницу через всю улицу Лядова в валенках на босу ногу! Врачи пустили её к больной сестре с этим известием; именно оно её и вылечило.

  Довольно скупыми сведениями располагаем мы и о фронтовой судьбе нашего героя. Это данные из его анкеты, которые фиксируют лишь важнейшие вехи боевого пути , а также его письма домой. Тем не менее, мы изложим известные нам факты как бы конспективно.

  В армии продолжается комсомольская карьера Николая Михайловича: судя по октябрьскому письму 1943г., он является комсоргом взвода, проводит политзанятия и выгодно отличается от новичков своим боевым опытом. С января по март 1944г. он обучается на курсах политработников и возвращается в тот же самый полк в качестве комсорга батальона, в лейтенантских погонах. Комсоргом Громов был уже в школе, а затем и на заводе, но тогда он продолжал учиться и работать наравне со своими товарищами, а теперь становится профессиональным политработником. Однако очевидно, что новая служба и офицерская должность не «освобождали» его от постоянного риска и непосредственного участия в боях: об этом свидетельствуют его награды и новые ранения.

  Второе ранение, судя по письмам, Громов получил в июле 1944г., но остался в строю, за что и был награждён орденом Красной звезды. Первого августа 1944 г. Громов получил третье ранение, в бедро. До октября находился в госпитале г. Торопца, потом г. Риги, потому что рана заживала плохо, начался воспалительный процесс. 

 

  Заметим, что речь идёт об участии Н.М. Громова в грандиозной наступательной операции Красной Армии – «Багратион», когда войска наши стремительно прорывали оборону врага, окружали его крупные группировки или гнали с нашей земли. Успехи были впечатляющими (Громов пишет в июле, что наступают они по пятьдесят километров за день), но и давались они, как видим, недёшево: Громов ранен дважды в течение одного месяца и вынужден покинуть строй. 

  С декабря 1944 г. по июль 1946 г.  Николай Михайлович – комсорг 48 гвардейского полка всё той же 171 дивизии 1-го Прибалтийского фронта. В июле 1946 года Громов демобилизуется. В октябрьском письме 1945г. он пишет, что надеется вскоре вернуться домой, но как видим, возвращение его было отложено на немалый срок. Ещё осенью 43-го он писал, что следующий Октябрь (годовщину революции, главный советский праздник) надеется встретить дома вместе со своими родными – ох, как не близка оказалась Победа!

  До сих пор мы использовали военные письма Н.М. Громова как источник информации о важнейших событиях его фронтовой жизни. Но теперь следует взглянуть на них под иным углом зрения. Письма Громова раскрывают нам настроения нашего героя, такие его чувства, которые не указывались в анкетах и не отмечались приказами о награждении, но не менее важны для понимания его жизни и войны вообще.

  Обратим внимание на формальную сторону документа. Стоит отметить, что все письма написаны без грамматических ошибок – а мы знаем, как безграмотны бывают наши люди (не в школьном диктанте, а в жизни). Здесь мы видим неожиданное подтверждение слов М.П. Караганова, что учился Коля Громов отлично. Приятно радует и почерк Громова - аккуратный, разборчивый, твёрдый. Наверное, здесь можно увидеть и отражение его характера. Начинаются и заканчиваются письма всегда одинаково: «Здравствуй, дорогая мамаша! Здравствуйте Настя, Маша и Нинка!» и «Ну пока всё. ... Крепко целую… Сын твой Коля». Письма скромно повествуют о жизни Николая на линии фронта, он часто делает акцент на бытовых подробностях: «Живём втроём, в одной землянке. Вечером сражаемся все в домино и распеваем песни. Набрали очень много клюквы и теперь все пьём чай с клюквой».

  Мы не найдём здесь рассказа о каких-либо серьёзных происшествиях, связанных непосредственно с боевыми действиями – это легко объяснимо: сын не хотел волновать мать и всю остальную, очень женскую семью.

  Интересным показалось нам письмо от 21 апреля 1945г. «Сегодня был день моего рождения, исполнился 21 год Кольке Громову!» Как-то забываем мы среди повествования о судьбоносных событиях войны, как молоды были наши герои: ребяческим задором проникнуты эти слова.

  Читаем дальше. День прошёл для именинника без особых происшествий: герой наш провёл комсомольское собрание, участвовал впервые в работе трибунала, даже фронтовых ста грамм не выпил по случаю праздника, зато ночью был обрадован чрезвычайно: по радио сообщили, что войска наши начали штурм Берлина. «Это же такое известие, которого мы ждали с 22 июня 1941 года, и всегда верили в это! Итак, день моего рождения ознаменовался исторической победой Красной Армии. Скоро победа. До скорой встречи. Коля». Поддержать близкого человека, находящегося за сотни километров от тебя, – вот главная цель рассматриваемой переписки.

  Эмоциональная сторона фронтовой жизни Н.М. Громова дополняется воспоминаниями Нины Викторовны: посылали ему из Горького и книги («Золотого телёнка», например), и иные вещи, например, засушенный цветок из родного дома. В ответ они получили ветку сирени в конверте, что вызвало, буквально, взрыв эмоций. Как тут не вспомнить средневекового рыцаря, увозившего с собой в поход платок возлюбленной, или всевозможные священные реликвии, вложенные в рукоять его меча!? Не слишком ли сухими, казёнными красками, боясь сентиментальности, изображаем мы зачастую переживания наших соотечественников в годы войны? Полной грудью вдыхая весенний воздух, наслаждаясь видом пробившейся травы и распускающихся листьев, мы с благодарностью вспоминаем героев 9-го мая, но не думаем, что и они были такими же людьми, как мы, с той лишь разницей, что нашли в себе силы сломить натиск фашистских полчищ.

  В заключение этой главы следует отметить, что годы военных испытаний Н.М. Громов встретил вместе со своей страной, с честью выполнив долг перед Родиной. Его заслуги военной поры отмечены следующими наградами: медаль «За доблестный труд в годы Великой Отечественной войны», орден Красной звезды, медаль «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945гг.» и орден Отечественной войны I степени, которым – вполне заслуженно – были награждены наши ветераны войны в 1985г. в связи с сорокалетием Победы.